К счастью, не все мечтают о стольких направлениях творчества сразу, но я обнаружила, что счастливые обладатели всего двух или трех больших планов испытывают те же трудности, что и я. И даже мастера, преданные навеки одному–единственному делу. часто жалуются на то же самое: они никогда ничего не успевают. На любимое дело никогда не хватает времени, при этом все вокруг жалуются, что человек забросил остальные дела и занимается только своим творчеством.

До болезни я как–то жонглировала своими планами, и мне удавалось сохранить хоть какое–то внутреннее равновесие. При этом многие проекты жили все больше в моих мечтах, но мне удавалось не запустить самые важные дела и правильно расставить приоритеты, чтобы избежать неприятностей. Когда я заболела, весь мой карточный дом обрушился и превратился в кучу разбросанных вокруг дел.

Я пыталась браться за одно или другое, но из этого ничего не выходило. Надо сказать, что в это время у меня было очень мало сил: я проходила курс химиотерапии, и даже простые действия ощущались мной как тяжелый труд. Именно в этой ситуации я вдруг осознала, насколько ограничены мои силы.

Также из моей жизни на многие годы исчезли такие явления, как «второе дыхание» или возможность «потерпеть, поработать немного дольше «с тем чтобы отоспаться потом». Если силы кончались, они кончались моментально, и дела останавливались, я должна была ложиться в постель, бросив все. Оказавшись в таком положении, я пыталась сама справиться со своими делами около полугода.

Когда весь мой дом заполнился начатыми и брошенными холстами, рисунками и выкройками, а в компьютере список незаконченных проектов составлял около 200 пунктов, меня охватило отчаяние. Именно в это время подошел к концу первый курс моей терапии, и меня отправили в клинику по реабилитации.

Там меня в числе прочих немедленно отправили супервизору. В Германии это обязательный пункт программы для пациентов, переболевших онкологическим заболеванием. Оказалось, что все люди, тяжело заболевшие в молодом возрасте, не справляются со своим бытом, и им пытаются в этом помочь специалисты. Правда, при первой же встрече выяснилось, что я – особо тяжелый случай, потому что помимо обычных бытовых обязанностей у меня есть мечты, и их очень много. Внимательно выслушав мои жалобы, супервизор выдал мне пачку небольших карточек и попросил на каждой написать название более или менее крупного проекта, которым я хотела бы заниматься. У меня их получилось два десятка. Супервизор попросил меня оценить, сколько времени могло бы уйти на тот или иной проект, и вынес приговор: сделать все это одновременно не получится!

На такой ответ я не рассчитывала! Все перечисленные вещи делали меня счастливой, я хотела заниматься ими сейчас. Особенно в свете того, что я ощутила, насколько короткой может быть жизнь, но мой план не сходился и не мог сойтись. Перечисляя свои мечты, я надеялась, что мне выдадут какой-нибудь рецепт, как расставить все эти дела в ряд, делать по кусочку, параллельно или по очереди, и когда-нибудь свернуть все эти горы, но супервизор был непреклонен. Объективно я была в состоянии делать что–либо два–три часа в сутки, и в эти часы нельзя было уложить двадцать дел. Также было глупо разделять список на 7 х 3 разных дел и каждый день по часу заниматься тремя вещами из списка. Для большинства серьезных проектов этого мало, нельзя заниматься чем–то час в неделю.

Вердикт был ужасающим: я должна была попрощаться с частью моего списка! Я пыталась ухватиться за какую-нибудь соломинку, предложила разделить дела на более и менее важные и составить план, чтобы как-то отработать их все в течение года, но никакого года не получалось. При моих возможностях многие монументальные проекты заняли бы от шести до восьми месяцев, и все вместе едва уложилось бы в пятилетку, но на пятилетку был не согласен супервизор. Он сказал, что отложить проект на пять лет – то же самое, что попрощаться с ним.

Очень вероятно, что по прошествии такого срока делом заниматься расхочется либо оно потеряет свою актуальность. Даже если идея настолько хороша, что способна пережить пять лет ожидания, не стоит думать о ней все это время – это вpeдит внутреннему равновесию. Нужно решить. чем я буду заниматься сейчас, и все остальные мечты отодвинуть в сторону.

Hадo признаться, что я прощалась с тремя четвертями своих карточек как с хорошими друзьями. Я перекладывала их, пыталась разобраться, что мне дороже, и вздыхала о каждой в отдельности. Сначала мне казалось, что я не смогу сделать выбор никогда, но нужно было быть честной лучше понять, что я не смогу заниматься чем–то в ближайшее время, чем обещать себе исправиться каждый день. Сначала было тяжело сузить кpyг и отобрать из многих дел несколько, все казались одинаково важными и привлекательными.

Я пыталась представить себе, что мне даст выполнение какого–то плана спрашивала себя, почему я хочу это сделать и насколько это важно для меня. Чем дальше я разбиралась с этим вопросом, тем легче шло дело. Увидев перед собой пять проектов вместо двадцати, я с легкостью представила себе, как я сделаю мало, но хорошо, и мое настроение улучшилось. В результате нашего эксперимента у меня осталось, как и предполагалось, два больших плана, и ими я занималась ближайшие полтора года.

Позже мое здоровье улучшилось и сил прибавилось. Первые два больших дела я успешно провернула, их место в списке заняли другие, и я смогла добавить к ним еще одно. Сейчас, через пять лет после всего, у меня четыре текущих больших проекта. Говорят, что это оптимальное количество больших заданий даже для совершенно здорового человека.Можно параллельно тянуть еще какие–то большие задачи, но с учетом того, что они будут тянуться годами (а то и десятилетиями) и продвигаться крайне медленно. Например, я раз в несколько недель что–то меняю на своем сайте. Хотя формально это большой проект, требующий постоянных доработок, на самом деле он превратился в рутину: я разбила его на маленькие кусочки и отрабатываю их раз в две недели в одно и то же время. Возможно, этот процесс и стремится к какому–то конечному результату, но я давно потеряла его из виду.

  Глава 12 Долго ли, коротко ли? 45/15

Вернемся к рабочему дню и к тому, как потратить рабочее время наилучшим образом. Некоторые считают, что восемь часов для работы очень много, другим этого времени всегда мало. Спор этот бесполезен, потому что восемь–девять часов в сутки – оптимальное время для работы и в идеале нужно стремиться к тому, чтобы этого времени всегда было достаточно. После девяти часов концентрация внимания резко снижается, человек начинает все делать медленнее, совершать больше ошибок и, главное, устает. Поэтому, продолжая работать, он наносит ущерб своему здоровью. Если ежедневно трудиться на три–четыре часа больше положенного, обычных семи–восьми часов сна в сутки начнет не хватать, чтобы полноценно отдохнуть.

Поэтому каждый последующий день, отработанный в таком режиме будет все менее плодотворным. К тому же человек, перетрудившийся на работе, не может делать ничего другого и забрасывает все личные дела, из–за чего у него вскоре начинаются неприятности либо его охватывает тоска.

Если же отработать восемь часов и потом взяться за другие дела, смена вида деятельности воспринимается как отдых, и можно сделать много полезных мелочей в разных областях, а на следующее утро будет достаточно сил и желания, чтобы снова включиться в работу. Общеизвестно, что самый большой двигатель, продвигающий человека в делах – мотивация. «Главный якорь» задерживающий нас на одном месте – концентрация. Oтcутствие мотивации называют депрессией.

В тяжелых случаях у человека не хватает мотивации, чтобы встать утром и начать жить, но даже в более легких формах нехватка мотивации приводит к тому, что человек не может начать дело. Часами, а иногда неделями или годами к нему подбирается либо откладывает по веским причинам и с радостью забывает, встретив что угодно более важное.

О нехватке концентрации говорят, когда человек не может дотянуть задачу до конца, бросает начатое на полпути, отвлекается на любые другие занятия. И мотивация, и концентрация в первую очередь страдают от усталости.